Реанимация

Я думал, что успею все, а это было не так и признаться в этом самому себе было еще тяжелее. Думал, что все у меня получится, а было наоборот. Карточный домик становился все не устойчивее, а ветер перемен крепчал.

Мой отдых состоял из другой работы. Мысли о том, что со мной может случится сбой, проходили мимо, не стуча в дверь. Усталость превратилась в обыденное состояние. Мысли о том, что надо сделать что-то еще преследовали меня во снах не давая спать.

Я себе сказал: «СТОП!». Хотел действительно остановиться и вдохнуть полной грудью спокойствие, но было слишком поздно, а точнее это был мой предел, грань. Еще не много и последствия были бы еще серьезнее.

С возрастом мы учимся обдумывать жизнь и забываем о том, что иногда нам надо не думать и отдыхать. Забываем о действии и о том, что жизнь не подчиняется нашим планам.

Все это привело к следующему...

Я долго звонил в больницу, чтобы вызвать врача на дом, но трубку никто не брал. Мне пришлось прийти в поликлинику лично и записаться на прием к врачу на 15:45. Это мне не подошло, так как я думал, что больничный мне могут не дать. Ближе к 9 утра мне удалось вызвать врача на дом к 12:00.

Мне становилось все хуже. Как только я начал кашлять кровью, вызвал скорую. Они не хотели ехать за мной, а если бы приехали увезли бы в инфекционное отделение (там лежать совсем не сладко). Пришлось договориться со знакомой, чтобы скорая помощь за мной приехала и увезла в больницу по месту жительства.

От врача скорой помощи я почувствовал холод и стену, некоторую грубость. Я не осуждаю ее за это. Бессонные ночи, спасенные жизни, грубое обращение пациентов и иногда даже угроза жизни. Все это делает их такими, но они все равно продолжают приезжать и спасать жизни.

Собираю вещи на случай, если придется остаться в больнице. С трудом спускаюсь до машины скорой помощи. Дверь закрывается и на этом моя история начинается.

Толкаю дверь и прохожу в приемное отделение скорой помощи. На входе меня встречает парень хипстерского вида с бородой. Забирает паспорт и СНИЛС. Записывает все мои данные и уточняет все, что со мной случилось. Мне становится еще хуже. У меня берут кровь, делают рентген, измеряют давление и температуру.

Меня осматривает еще один врач. У него был высокий рост, рыжие волосы и его руки пахли табаком. От него веяло какой-то добротой и заботой. Я не знал кто он и что нам еще предстоит встретиться.

Мне вкололи димедрол и анальгин и затем задали пару вопросов и положили бумаги для изучения и подписи. Меня начало мутить, все что я успел, это уточнить, что мне вкололи и поставить свою подпись. Я как будто заключил сделку и начал терять душу. Все темнело в глазах, и я начал терять сознание. Перед глазами поплыли коридоры, двери, лифт, помещения и люди. Сильно тошнило, но все обошлось. Все закружилось.

Куда увезли вещи, не знаю. У меня даже телефона не было для того, что бы с кем-то связаться. В руке стоял катетер, в носу были трубки для кислорода и на мне была манжета для измерения давления (автоматически сжимающая мне руку).

Врачи и медсестры активно бегали туда-сюда. Периодически кого-то привозили и доносились крики или стоны, или простые беседы врачей.

Я с трудом уснул и то периодически просыпался, то от шума оборудования, то от криков. Так же мне мешал катетер, капельница и трубки в носу, которую я боялся оторвать во время сна (из-за чего затекала рука), принимая еще более неудобные позы.

Из-за практических соображений, кровати и подушки обтяну тканью похожей на клеенку отчего было очень жарко. Спать на такой кровати трудно. Если долго не вставать и не двигаться, то образуются пролежни. Малоприятные последствия.

Помещение, в котором я лежал, обретало очертания от врывающегося света восходящего солнца. Я начал осматриваться по сторонам. Как оказалось, в реанимации ходить нельзя и все, что мне оставалось - лежать.

Напротив большой комнаты, в которой я лежал, находилось застекленное помещение медсестер. Они там переодевались и даже спали. В случае необходимости они выбегали оттуда и оказывали помощь.

Так вот, он оказался заведующим отделением. Он каждое утро делал обход и проверял, как себя чувствуют пациенты. Спрашивал как дела и настроение. Он излучал заботу и ответственность за каждого. Он разрешил мне периодически сидеть на кровати и не много разминаться, в том же положение. Именно в этот момент я смог разглядеть что за окном.

Благодаря магнитной доске, на которой с помощью магнитов крепился листок с информацией о пациенте (имя, возраст и диагноз), я не много узнал о них. По почерку можно было догадаться о том, что пациентки поступили в разное время. Одной было 69, второй 79 и третей 84 лет. По состоянию здоровья они располагались в порядке уменьшения. Чем моложе была женщина, тем хуже ей было.

Говорить могла лишь одна и говорила она довольно много. В основном, что ей плохо. У другой было множество трубок во рту. Ей было очень плохо. Еще у одной женщины так же была трубка во рту (напрямик в желудок). Они все были подключены к аппарату отражающему основные жизненные показатели.

Позже мне сказали, что это хирургическое отделение, но его так и не достроили. Теперь это здание, как из фильмов ужасов украшало мой горизонт из окна. Я наблюдал множество подростков (в основном это были школьницы), которые лазили там.

Так же в глаза бросалось три следа от выстрела из пневматического оружия на окне. Видимо кто-то тренировал меткость или выражал свою скорбь, ведь тут умирают люди.

К сожалению, я не помню их имен. Они их мне не говорили. Я не спрашивал…Особенно запомнилась одна медсестра. Она разговаривала со мной и хотела помочь связаться с кем-нибудь. Я не осознавал тогда, что все очень серьезно. После беседы с ней я почувствовал, что это так.

В один из дней заведующий отделением сказал, что завтра меня переведут в терапию и там можно ходить. Я был очень рад. Так же он передал привет от родственников, что согрело мне душу. Я не хотел говорить вообще кому-то, что в реанимации. Беспокоить и доводить до переживаний.

Да я слышал смех… я бы не смог так… находить теплоту и шутить, когда люди так болеют.

Я опущу множество деталей пребывания в реанимации, так как уверен, Вам они будут не очень приятны.

В последний день мне поставили капельницу, накормили, убрали катетер, привезли кресло-каталку, накрыли покрывалом и повезли в терапию. Я с трудом ходил, так как сильно ослаб. Был рад, что вакуум реанимации закончился и я смогу поговорить, и увидеть близких для меня людей.

Все что они могли узнать о моем состоянии по телефону в реанимации, это только «тяжелое» или «не тяжелое» состояние пациента. Это все, больше ничего.

В терапии было ужасно, но это другая история. Я думаю, многие из Вас лежали в больнице и понимают, что там происходит.

Все что приключилось со мной, навело меня на мысли. Здоровье очень важно, и я его не ценил. Любая работа не стоит потери здоровья. Если я потеряю себя, буду не нужен ни кому и работа мне не восполнит потерянное здоровье.

Я переосмыслил свой путь и то, что откладывал в долгий ящик. Моя болезнь развернула меня к себе и заставила увидеть мой путь и то куда он ведет. Точно не туда, куда бы я хотел.